За облаками — солнце [1982] - Наталья Федоровна Кравцова

— Сначала мы жили в Одессе. Там я и вырос… А случилось это так.

И он рассказал ей, как утонул в море его старший брат, а вскоре произошло новое несчастье: погиб отец, который был капитаном парохода. В результате случайного столкновения пароход получил серьезные повреждения и стал тонуть. Капитан высадил в спасательные лодки всех пассажиров, в том числе своих двух сыновей — Степу и его младшего брата, которых взял с собой в рейс. Сам он еще оставался на пароходе, когда тот стал быстро уходить под воду. Степа все это видел…

— После гибели отца мама уехала жить в Москву и нас с собой забрала. Здесь у нее брат, — закончил Степа.

— А ты всегда хотел летать? — расспрашивала Оля, которая желала знать о нем все.

— Сначала я мечтал стать капитаном, как отец. В общем — плавать. Ну, а мама… Я знаю — она уехала от моря не только потому, что погиб отец.

Задумавшись, он умолк, потом весело тряхнул головой.

— А летать — летать я очень люблю! Воздух — это ведь тоже океан!

В доме у Степы было просто и хорошо. Он познакомил Олю с матерью, женщиной высокообразованной и прекрасной музыкантшей. К Оле она стала относиться с нежностью и заботой, встречала как родную дочь, готовила ее любимые кушанья. Первое время Оля немного робела перед ней, но скоро освоилась.

Часто мать Степы садилась за фортепиано и пела, главным образом романсы, иногда вместе с сыном. Потом и Оля присоединилась к ним и тоже полюбила романсы.

Степа, как и его мать, был очень музыкален, играл на фортепьяно, на баяне, гитаре, флейте… В летной школе он организовал струнный оркестр, который под его руководством исполнял русские народные мелодии, классическую музыку.

— Степа, да у тебя и палка заиграет! — засмеялась Оля.

— Безусловно!

Он брал первую попавшуюся палку и наигрывал тирольские напевы.

Осиротевший без Оли Аркаша загрустил в одиночестве.

— Вечером тебя и не видно, — сказал он ей как-то на аэродроме. — Ты все с ним пропадаешь?

Счастливая и, как все влюбленные, немного эгоистичная, Оля весело предложила:

— Ну хочешь — все вместе пойдем в кино! Прямо сегодня!

Печально усмехнувшись, Аркаша ответил:

— Нет, Олюшка, ты уж с ним иди…

Время шло, наступил новый, 1933 год. Миновала зима. Суровая и снежная, она как-то сразу вдруг уступила место весне.

В марте курсанты усиленно летали по сложной программе, наверстывая упущенное: зимой летных дней было сравнительно мало. Вставали рано, на аэродром шли еще затемно, чтобы не терять драгоценного времени и полетать, пока держался небольшой мороз. Днем почва на летном поле раскисала, трудно было рулить, трудно взлетать и садиться.

Однажды в самом разгаре полетов неожиданно прибыл инспектор. Курсантов выстроили — Оля стояла в первой шеренге, одетая, как и все, в комбинезон, шлем, сапоги, которые уже успела забрызгать грязью. У многих поверх комбинезона были надеты жилеты, старые куртки, пиджаки.

Инспектор, подтянутый, строгий, в черной кожанке и такой же фуражке, принял рапорт от начальника летной школы, не спеша прошелся вдоль строя, молча, внимательно изучая каждого взглядом, и вдруг сказал:

— Что же это, товарищи! В каком виде вы являетесь на полеты! Безобразие! Одеты небрежно, сапоги у всех грязные!.. Какие же вы летчики? Да я не вижу здесь ни одного, кто побрился бы! Все заросли щетиной… Вот один только чисто выбрит. И одет аккуратно — молодец! Вот только сапоги…

Он показал рукой в Олину сторону. В строю раздался приглушенный смех. Нахмурившись, он насторожился и, по-своему поняв свою ошибку, решил поправиться:

— Понимаю, понимаю — он еще слишком молод… Безусый, так сказать! Как ваша фамилия, курсант?

Покраснев, Оля ответила звонким девичьим голосом:

— Курсант Ямщикова!

В строю все теперь уже открыто смеялись, да и сам инспектор широко улыбнулся, покачав головой и забыв, что собирался кое-кого наказать за неряшливый вид.

— Ну посмотрим, курсант Ямщикова, чем сегодня вы нас порадуете! Начнем с вас.

Через несколько минут Оля уже выруливала на старт, чтобы лететь «в зону» на пилотаж. В задней кабине сидел инспектор.

Отправляя Олю в проверочный полет, Черевичный только спокойно напомнил:

— Все — как обычно, Ямщикова. Лети.

В «зоне» Оля, у которой появился азарт, стала лихо выполнять фигуры высшего пилотажа и так завертела инспектирующего, что он запросился на землю.

— Отлично, отлично, Ямщикова! Я вижу, вы летчик смелый… Можно садиться. Идите на посадку.

На земле он поспешно вылез и похвалил Черевичного.

— Все в группе так летают? — спросил он.

— Ямщикова — одна из лучших.

Когда инспектор ушел в другую группу, Черевичный подозвал Олю и поинтересовался:

— Почему так скоро вернулись из зоны?

— Не знаю, — уклончиво ответила Оля. — Может быть, он давно не летал — отвык…

— Запугала, значит! — улыбнулся Черевичный. — Ну, ладно, слетай теперь по программе.

Оля дала газ — и самолет побежал по мокрой земле. Вскоре он оторвался от земли и стал уверенно набирать высоту. Внизу Оля уже видела реку, блестевшую под солнцем, как вдруг мотор как-то странно, со стуком зафыркал и умолк… «Вот не хватало еще!..» — подумала Оля и перевела самолет в планирование, бросив взгляд на высотометр: около восьмидесяти метров… Впереди Москва-река делала крутой изгиб… Неужели прямо — в воду!..

Высматривая место, куда бы сесть, Оля не нашла ничего лучшего, чем прибрежный песок. Но нужно туда попасть… Аэродром остался сзади, разворачиваться нельзя — мала высота… Можно садиться только перед собой, а там — река…

Сажая самолет вдоль берега, Оля подвернула чуть левее, чтобы не попасть в воду. У-2 коснулся колесами мокрого песка и, пробежав по мелкому заливчику, остановился у самого изгиба реки, так что крыло оказалось над водой…

Оля быстро выбралась из кабины на крыло, хотела спрыгнуть на песок, но не нашла сухого места. Осмотревшись, удивилась: узенькая песчаная полоска, полузатопленная водой… Не взлететь…

Ничего не оставалось, как ждать, когда ее найдут. Усевшись на борт кабины, Оля задумалась. И чем больше думала, тем сильнее портилось настроение: вынужденная посадка — это же ЧП, а там, на аэродроме — инспектирующий… Еще разозлится, выгонит из школы…

Но дурное настроение быстро рассеялось: светило солнышко, поблескивала серебром река, в воздухе носились свежие запахи весны. В тишине слышно было жужжанье летавших самолетов. Посматривая в сторону аэродрома, Оля ждала. Наконец, увидела самолёт, летевший прямо к ней, узнала Черевичного, помахала рукой. Черевичный низко прошел над Олей, сделал еще два круга, рассматривая место, где она села, и Оля знаками объяснила: отказал мотор.

Самолет улетел, и она, успокоившись,